Отрывки из книги Э. Пухоля "Таррега" // Материал предоставлен М. С. Яблоковым
[ Глава IV. Цельность ] >> [ 1. "Лунатики" ]
Госпожа Розалия Витц, изысканная дама из французского общества владевшая
в Барселоне значительным имуществом, в том числе зоной, известной под
названием “Орт-дал-Фаба”, вышла замуж за своего администратора г-на
Гонсалеза. Каждый понедельник она приглашала к себе на обед друзей,
интеллектуалов и артистов, которым нравилась обстановка взаимной симпатии
и утонченности. Среди “лунатиков” /от испанского слова “лунес” - понедельник/,
как стали называть посетителей по понедельникам, были Аполес Местрес,
Рока-и-Рока, Гранадос-и-Вальес и Рибо. Почти никто из деятелей искусства
и литературы, посещавших город, не уехал из Барселоны, не побывав в
качестве почетного гостя у супругов Гонсалез и на знаменитых обедах
“лунатиков”. Донья Розалия, как приятельски называли госпожу де Гонсалез,
которой Таррега посвятил свое сочинение под названием “Две сестрички”,
была крестной матерью, как мы уже раньше сказали, второй дочери артиста
Марии Розалии, родившейся в 1885 году. В этом же 1885 году от эпидемии
холеры, унесшей множество человеческих жизней, 11 октября в Барселоне
умер дон Антонио Канеса. В Кастельоне умер отец Тарреги, окруженный
сыновьями. Потери этих людей, которых Таррега очень любил, оставили
в нем глубокую душевную травму. В 1886 году, когда жена и дети ненадолго
уехали в Кастельон, Новельду, у Тарреги, временно жившего у своего друга
сеньора Паса в Барселоне, был приступ уремии, после которого стало необходимо
хирургическое вмешательство; оно было щедро оплачено сеньором Пас, приложившим
все усилия для наилучшего ухода за другом.
[ Глава IV. Цельность ] >> [ 2. Камерная музыка ]
У Висенте Тарреги соседями по пюпитрам в театральном оркестре были
дон Хоалин Риос и дон Лауро Кристиано, студенты из бедных семей, получающие
достаточный доход для своих нужд и оплаты расходов на обучение в Университете
игрой на скрипке. В 1888 году первый из них поступил в качестве инженера
в мастерские “Наземная и морская машинистика”, второй должен был руководить
кафедрой аналитической геометрии в Барселонском университете. Но ни
один из этих пышных титулов не уменьшил их любви к музыке вообще и к
своему инструменту в частности. Наоборот, освободившись от забот и лишений
студенческой жизни, они могли свободно посвятить большую часть своего
дня артистическому призванию.
В то время в Барселоне редко можно было услышать концерт камерной музыки.
Надо было создать хороший квартет, а людей, приезжавших из других мест,
было мало. Однажды Таррега познакомился в кафе Трасии с молодым человеком,
который ему сразу понравился; он играл на виолончели и его звали Пабло
Казальс. Это имя уже начинали произносить с большим уважением. Казальс
убедил Таррегу в необходимости время от времени собираться для разбора
классических трио. Сам он должен был играть на фортепиано. Но действительное
удовольствие, больше чем в трио, было в прочтении квартетов. Квартет
представлял собой синтез самого совершенного выражения звука, рассматриваемого
как материал искусства. Как же организовать квартет? Было три скрипки:
Висенте Таррега, Риос и Клариана, заменять их мог дон Сантьяго Мунди,
преподаватель начертательной геометрии в университете, который как Глос
и Клариана подрабатывал скрипкой в оркестре Эльдорадо. Договорились,
что Висенте и Риос будут соответственно исполнять партии первой и второй
скрипок, Пабло Казальс - партию виолончели. Не хватало арфы. Артиста
было трудно найти, Таррега же хотел играть в ансамбле. Договорились,
что арфу заменит Таррега, исполняя ее партию на гитаре.
Какое же было удовольствие открывать, запоминать и вызывать в памяти
красоту квартетов Гайдна, Бетховена и Моцарта. Никто посторонний не
имел права присутствовать на этих импровизированных вечерах камерной
музыки, исполнявшихся со страстью, граничившей с идолопоклонством.
Иногда даже приходилось прервать пассаж, чтобы справиться с волнением
и собраться с духом.
[ Глава IV. Цельность ] >> [ 3. Апелес Местрес ]
Апелес Местрес, собиравший в своем доме группу известных артистов,
чувствовал к Тарреге особое предпочтение и высоко ценил его лекции по
искусству гитары и гармонии. Менее формально, чем Эрнандо-де-Пульгар
в книге “Выдающиеся люди Кастилии” или Франсиско Пачеко в знаменитой
“Книге правдивых портретов выдающихся и уважаемых людей”, Апелес Местрес
дает в небольшой по объему книге под названием “Музыкальные букеты”,
где изображены некоторые характерные черты Тарреги-человека и артиста;
они на наш взгляд совершенно справедливы, и поэтому мы их приводим здесь:
“Таррега был музыкантом из музыкантов. У него был детский характер,
открытое сердце, цыганская доброта, скромность, граничащая с бессознательным
состоянием: казалось, он был рожден для того, чтобы играть на гитаре
только для себя или для узкого круга друзей. Надо сказать, что Таррега
не играл никогда так хорошо для публики, как для четырех своих родственников,
которые слушали его молча, удивленные, целыми часами. Это значит, что
публика никогда не могла оценить его по достоинству.
Судьба предназначала, чтобы Таррега был провозглашен во всем мире “королем
гитары”, как Сарасате был королем скрипки и Казальс королем виолончели.
Но почему же он им не стал?! По названной мной выше причине: потому
что для него ничего не значили аплодисменты публики, ничего не значила
слава, а тем более доход, который он мог из нее извлечь. Можно сказать,
что он никогда не выходил из дома. Концерты его были очень редкими,
положение скромное, он был вынужден давать уроки, чтобы что-то заработать.
Но как же он давал эти уроки! Чаще всего он прогуливал их, не из-за
лени, а потому что играя на гитаре для себя или для друзей, он не замечал,
как протекали целые часы. Тем не менее, его ученики не обижались. Они
были щедро вознаграждены, когда он давая урок, в рассеянности брал гитару
ученика и целый час играл, даря ему, так сказать, избранный концерт.
Потому что слушать игру Тарреги было высшим наслаждением. Кроме того,
что он был вдохновенным композитором с врожденной грамотностью, его
форма игры, исполнение сочинений других были превосходны.
Однажды я написал, как Альбенис, услышав в его исполнении свою серенаду,
аранжированную для гитарой самим Таррегой, был так взволнован, ошеломлен,
что воскликнул: “Это именно то, что я думал выразить!”
Чтобы продемонстрировать характер Тарреги и характерное для него презрение
к славе и деньгам, я приведу здесь пару интересных случаев. В 1880-1890
гг. Гула стал всемирно известен как руководитель оркестра. Его оспаривали
друг у друга лучшие театры Европы и Америки, правители всех стран щедро
награждали его и дарили подарки. Некоторое время он был фаворитом двора
в Санкт-Петербурге. Семья самого русского царя удостоила его своей дружбы;
это объясняет тот факт, что его оспаривала друг у друга вся московская
знать.
Гула, горячий поклонник Тарреги, был озабочен тем, что его большой
талант не приносит ему ни заслуженной славы, ни доходов, а ограничивается
лишь небольшим артистическим кругом. Он предложил Тарреге дать возможность
послушать себя за границей и предсказал ему в этом большие успехи. “Положись
на меня, говорил он, тебе надо будет взять в день, когда я тебе скажу,
гитару, сесть на поезд и поехать, куда я тебе скажу.”
Пользуясь своей властью и популярностью в Санкт-Петербургском дворе
и в артистических кругах, Гула начал говорить о Тарреге, хвалить его,
как несравненного гитариста, как звезду первой величины. Он так хорошо
организовал это дело, что разбудил большой интерес услышать Таррегу,
а также нашел театр, импресарио и публику. Удовлетворенный и как человек,
завершивший большое дело, Гуло написал Тарреге: “Можешь приезжать. Все
готово. Тебя ожидают с распростертыми объятиями.”
Получив письмо, Таррега повертел его в руках, положил в карман, взял
гитару и продолжал игру для себя и для домашних. Гула же, очевидно,
ожидает ответа и по сей день. Санкт-Петербург ушел в историю, так и
не услышав Таррегу. И, наоборот, с какой пунктуальностью он приходил
ко мне по средам, чтобы его могли послушать мы и некоторые его близкие
друзья: Рока-и-Рока, Солес-и-Ровироса, великий театральный художник,
Луис Пеллисер, преподаватель живописи, Армет, автор полных жизни, света
и цветов пейзажей, доктор Гудель, известный хирург и знаменитый гитарист,
Казальс, гравер и Гранадос, самый молодой из всех. Нужно было услышать
Таррегу на этих концертах, чтобы оценить его по достоинству. Бледный,
с бородой как у монаха капуцина, глазами, терявшимися за стеклами очков,
несколько болезненной улыбкой, блуждающей где-то в усах, с телом, как
бы слившимся с гитарой, белыми, тонкими пальцами почти без плоти, головокружительно
пробегающими по струнам, как пауки, плетущие вместо тонких серебряных
нитей самые тонкие звуки, самые изысканные гармонии. Незаметно пролетали
часы и тот, кто играл, вырастал до размеров гиганта! Какое ни с чем
не сравнимое наслаждение!
Силу этого волшебства, может быть, лучше всего покажет маленькая деталь.
Моя бабушка, несмотря на то, что ей было восемьдесят лет, никогда не
спрашивала время и никогда не поднималась с места до тех пор, пока
Таррега не убирал гитару в футляр, и, хотя занимался новый день, всегда
жаловалась, что концерт заканчивался так быстро.
Ах! Таррега был единственным в своем роде и, кто знает, когда появится
второй такой исполнитель, если он вообще появится!
Вот объяснение того факта, что когда умер Таррега, о трагической новости
сообщалось в скромной газете: “Умер выдающийся гитарист Таррега”. Но
они забыли добавить: “...и самый тонкий артист с самой ангельской душой,
когда либо проходивший по Земле”.
© Библиотека гитариста 2001г.
|